Город, запечатленный на этих снимках, не очень похож на сегодняшний Воронеж, не правда ли?

Разве только по силуэту здания ЮВЖД (Слайд 2) мы можем догадаться, что это наш родной город. Но он не тот. Какой-то Воронеж здесь широкий, зеленый, просторный, без архитектурной суеты и хаоса. Столичный город, одним словом. А между тем на одном из фото 1952 года - лестница, ведущая с проспекта Революции (там, где Петровский сквер) на улицу Мало-Чернавскую. На втором - улица Героев Стратосферы в 1953 году. Все это, как и многое другое, уже можно (или скоро будет можно) включать в список объектов нашей печальной экскурсии по Воронежу, которую мы провели для читателей в материале «Город, которого нет».

И все-таки, в чем тут секрет? Почему город кажется другим? Все очень просто. Воронеж после войны восстанавливался, а лучше сказать, воссоздавался, под руководством архитекторов старой школы. Это были талантливые интеллигентные, образованные люди, прекрасно знающие архитектурные законы и досконально понимающие особенности характера города. Кроме того, они следовали простому до банальности правилу: город предназначен в первую очередь для его жителей. Они сами были плоть от плоти этого города, созвучны ему ментально и чувствовали городскую гармонию как гармонию поэзии. Вот почему они восстанавливали памятники архитектуры скрупулезно, до последней детали декора, оставляли место для пешеходов, делая тротуары широкими и отделяя их от проезжей части высокими бордюрами, не допускали наличия в городе голой земли, закрывая ее асфальтом, газонами, клумбами, отдавали приоритет паркам и скверам, свято соблюдали правило красной линии, использовали уникальный рельеф города и в страшном сне не могли представить себе стоянку автомобилей во дворах жилых домов. Они понимали, что исторический центр - для пешеходов.

Увы, эта архитектурная школа исчезла. Уже в 60-е годы прошлого века все изменилось. Виновата в этом активная внутренняя миграция, благодаря которой развивалась наша страна, или социальная справедливость, провозглашенная октябрьской революцией, превратившаяся со временем в социальную диффузию - не важно. Но в партийные органы, а вслед за ними и в другие сферы народного хозяйства, пришли люди с иной психологией, иным мировоззрением. Перенос этого мировоззрения и мироощущения на городское пространство привел к коренному изменению городской среды. Эта ментальность вкупе с господствующей тогда идеологией привела к сносу культовых зданий и архитектурных шедевров, к массовой и точечной застройке, к опрощению, к иному образу жизни, который господствует до сих пор.

Мало что изменилось и после распада СССР. Пожалуй, усугубилось. Непонимание городских законов, неприятие, а зачастую и латентная неприязнь к городской философии жизни, заставляла кроить пространство под определенные вкусы и настроения. Критерии Витрувия - польза, прочность, красота - сменились одним критерием - выгодой. Но выгода есть везде и всегда. Просто она должна быть сопряжена с соблюдением писаных и неписаных законов и соблюдать интересы горожан.

Однако сейчас мы имеем в Воронеже варварскую точечную застройку, десятки гектаров голой земли, дающей нам непролазную грязь и пыль, превращенные в автостоянки дворы и обочины дорог, дикие входные группы, занимающие половину ширины тротуаров, отсутствие пешеходных спусков к водохранилищу, полное нежелание разбивать новые парки и скверы в центре города, хамское отношение к тому, что существовало веками, что сохранялось, разрушалось войной и с огромными затратами восстанавливалось. Ну, и прочие прелести.

Город перестал быть единым гармоничным пространством. Здесь властвует все та же психология, заточенная под жизнь за забором и наличие автотранспорта. Присмотритесь внимательно к районам малоэтажной, так называемой «элитной» застройки: это обычное воронежское село только с дорогими двух- и трех- этажными особняками.

Это не только мое мнение. Мне приходилось разговаривать на эту тему с самыми разными архитекторами, и российскими, и зарубежными. Российские хмурились и в кулуарах говорили о необратимости архитектурных ошибок и преступлений. Зарубежные смущенно улыбались и разводили руками.

Честно говоря, обо всем этом писать уже надоело. Никакие вновь вводимые нормы и правила, никакие законы (кстати, принимаемые законы в области архитектуры, как правило, не касаются сути вопроса, оговаривая лишь опосредованные вещи), никакие научные симпозиумы и новые архитектурные веяния ничего не изменят, пока не изменится психология тех людей, которые отвечают за облик наших городов, которые уродуют и которые равнодушно относятся к уродству. Пока люди не научатся «слушать» город, как сказано в цитате Нормана Фостера, вынесенной на обложку. Кстати, я видел здания Фостера в Европе: они потрясающе гармоничны, несмотря на свой хай-тековский стиль (между прочим, Фостер называет своим учителем русского архитектора Владимира Шухова).

А что касается пользы, прочности и красоты… В Воронеже есть дворы, замощенные брусчаткой, которая служит людям уже более полувека. И не требуют пока ремонта. «Гармошка», построенная по уникальному проекту Троицкого, «держит» всю улицу Карла Маркса, несмотря ни на какие архитектурные вторжения. Изуродованная улица Помяловского служила горожанам два с половиной столетия и будет служить дальше, до тех пор, пока хоть один воронежец продолжит спускаться с проспекта к Чернавскому мосту пешком.

Если поймем это, оценим и задумаемся о будущем, то, может быть, выживем.

СЛАЙД 2 Спуск с проспекта Революции на улицу Мало-Чернавскую. 1953 год.